Во Флоренции эпоха Возрождения является во всём своём блистательном архитектурном великолепии. Книжные впечатления воплощаются в жизнь.
Перед собором, в котором похоронен Микеланджело — площадь, на которой сожгли Савонаролу. Неподалеку колокольня Джотто, Палаццо Веккио, километровая очередь в Уфицци. Наши попытки влезть без очереди были тщетны, охранник запоминает стоящих и со стороны никого не пускает.
Недалеко течет река Арно с «золотым мостом», застроенными домиками с ювелирными лавками. Богатые туристы стекаются на мост, чтобы потратить запасы наличности, но многие не успевают — грабят. Кстати, на набережной есть перила со своеобразными «замками любви». Молодожены пишут имена на замках, закрепляют их на перилах, а ключи выкидывают в Арно. Интересно, помогает?
Если отвлечься от туристических маршрутов и завернуть во Флорентийский университет, на входе вас встретит шквал анархических граффити, вроде «Сталин — merda». А, переходя Арно по мосту, пройдя несколько метров и свернув налево, вы попадаете в Сады Боболли — великолепный образец садово-паркового искусства эпохи Возрождения. Не помпезные, но с каскадом фонтанов, дворцом, фигурно подстриженными кустами, прудиком с рыбками и беседками. Скромно и изысканно.
На местном рынке у бабушки я купила флорентийского меда с орешками, и ела потом его долго, в гомеопатических дозах, растягивая удовольствие. Главной целью всех последующих посещений итальянских рынков было отыскать бабушек с божественным продуктом.
Разделавшись с культурной программой, мы с чистым сердцем отправиться гулять по переулкам города, в котором огромное множество галерей и прочих милых заведений вроде итальянского бистро или магазина подержанных книг на английском. В местном ресторане нас встретил как две капли воды похожий на Никиту Михалкова и неплохо владеющий русским метрдотель. Вообще, изучая восемнадцатую за день расписную капеллу, начинаешь постепенно склоняться к мысли, что главное тут не в изобразительном искусстве, а в кулинарном. Особо утонченных шедевров от тосканской кухни, правда, ждать не стоит: ее главный смысл не в сложносочиненных рецептах, а в сочных, свежих ингредиентах. Оливковое масло, сыр, помидоры, фасоль, куриная печень, белые грибы; из деликатесов — зайчатина, кабанина, дичь и трюфеля. И, натуральное вино. На нас обратили внимание двое уже немолодых итальянцев. Один из них, с внешностью Армани и повадками опытного ловеласа подсел к нашему столику и сделал попытку показать провинции на своем авто, но, получив вежливый, но твердый отказ удалился, глаза его были грустны и томны… На прощание ставший уже другом дорогим метрдотель принес нам выпить за дружбу народов вкуснейшего кьянти, аромат которого держался во рту до самого дома.
Подкрепившись, мы поехали на юг Флоренции, в виноградную долину Кьянти и сразу поняли, что наш выбор правильный — сельская глухомань располагает к грамотным решениям. Достопримечательности нас уже не волновали, хотелось только хлеба, вина, моццареллы и мяса. В Тоскане народ хозяйственен и малоподвижен, он не любит суеты, он любит стены своего дома. А как их не любить, когда кругом цветет миндаль, растут кипарисы, поют птицы и стрекочет трактор.
Первая банальная мысль жить здесь, дышать этим воздухом, любоваться великолепием! Жить? Но как? Слово «жить» неизменно сопровождается сереньким, обутым в домашние тапочки «повседневность», а за его спиной маячит ссутулившаяся фигура обыденности. А обыденность никак нельзя допустить в эту искрящуюся мечту, чтобы не наследила там мокрыми следами будней. Жить нельзя, нужно вечно оставаться с этим ощущением недосказанности, в городах — особенно любимых — надо всегда оставлять что-то «на потом» — чтобы вернуться.
